Ригальдо рассказывал, захлебываясь от торжества: сперва это было похоже на тонкий ручеек, пробившийся между камней, и он тянулся к этому ручейку, пил, пил из него – и никак не мог напиться, но, о чудо, и этого стало достаточно, чтобы слуги уже начали проявлять к нему расположение, и он учился их подманивать, а там и стража подтянулась, и некоторые дворяне…
– Норфларцы, – блеснул Ригальдо белыми зубами. – Теперь они любят меня все, и если я прикажу – они попрыгают в пропасть или убьют любого, кого я велю…
Исли поверил ему, потому что видел это собственными глазами.
Он встал, подошел к окну, положил руки на подоконник. Не оборачиваясь, спросил:
– Когда ты ощутил голод?
– На казни, – не задумываясь, сказал Ригальдо. – Но первым, кого я убил, был брат Константин. До этого я сдерживался, было немного… страшно. А потом вы завели девчонку… Я разозлился…
Исли рассеянно кивнул. Все верно. Ригальдо испугался, что снова останется один.
– Я поздравляю вас с победой, ваше высочество, – сказал он. – Теперь моя очередь спрашивать, какую судьбу вы мне приготовили.
Повисло молчание. Наконец Ригальдо сказал:
– Повернитесь.
Это была не просьба, а приказ.
Ригальдо стоял у стола, в задумчивости переставляя на нем предметы. Сейчас он был совсем не похож на ту кровожадную тварь, которую Исли видел в тронном зале, но он понимал: тварь здесь, она всего лишь на время затаилась.
– Знали бы вы, – произнес Ригальдо, – сколько раз за эти месяцы я представлял себе вашу смерть.
О, Исли догадывался, а Ригальдо с удовольствием эти догадки подтверждал, называя все более жуткие пытки и казни. О некоторых из них Исли никогда и не слыхал. По-видимому, Ригальдо почерпнул из библиотеки много полезных знаний. А может, он просто был от природы изобретательным.
– А потом я решил, что, наверное, просто съем вас, – невозмутимо закончил новый владыка Норфлара. – Как там говорили на этом нашем венчании… чтобы стали два одной плотью. Чтобы от вас в этом мире не осталось и следа.
Он сдвинул брови и спросил с каким-то детским любопытством:
– Вы боитесь?
Исли взглянул ему в глаза и ответил:
– Нет.
И это была чистая правда.
Он понял это еще в тронном зале, глядя, как тусклый свет из окон короной окружает голову Ригальдо. Смотрел на его ярко-красный рот и с изумлением думал, что не испытывает ни гнева, ни страха.
Ригальдо мгновенно оказался рядом с ним. Держа руку на рукояти кинжала, он требовательно спросил:
– Почему?!
Исли обдумал ответ и сказал:
– Это… справедливо.
Он не лукавил. Он и правда так считал.
Он обманул Ригальдо при встрече, втерся к нему в доверие, пришел в его дом, а потом отобрал у него все: замок, имущество, положение, королевство, даже невинность, черт возьми. Ригальдо всего лишь вернул себе то, что было его по праву. Исли немного восхищался тем, как он все устроил.
Ему было жаль мечты – объединенного королевства, которое могло бы со временем стать сильнейшим на материке. Вот только он выбрал не тот народ и не ту землю, чтобы привести сюда свое «племя».
Ригальдо некоторое время вглядывался ему в лицо, а потом проворчал:
– Вы там в своем Вестфьорде какие-то совсем дурные. Должно быть, часто падали на камни с коня.
Исли усмехнулся и устало сказал:
– Ваше высочество, вы бы уже распорядились насчет моей казни. Время идет, а я голоден, да к тому же устал стоять.
Мальчишка сощурил глаза и произнес то, чего Исли не ожидал услышать:
– Вам придется раздеться.
– Что?..
– Раздевайтесь, – нетерпеливо сказал Ригальдо.
Исли поднял брови:
– Я думал, вы перегрызете мне шею или что-то вроде того…
– Я так и сделаю, – в голосе Ригальдо снова прорезалось шипение. – Но прежде… У вас передо мной есть еще один неоплаченный долг.
Исли прикрыл глаза, чтобы Ригальдо не догадался, что ему одновременно и грустно, и смешно.
Он правильно понял, что все это было не случайно: пир в городе, башня, альков, солдаты, которые его привели. Все, как тогда, брачной ночью.
Ригальдо сполна собирался отплатить ему за «королеву».
– Я подозреваю, что буду сопротивляться, – признался Исли, распуская ворот туники. – У меня как-то нет к этому привычки. На вашем месте я бы позвал солдат, чтобы держали…
Он развязал тесемки на рукавах и оглянулся:
– Где масло?..
– Вы уже были на моем месте, – сказал Ригальдо, и голос у него был скрипучий, как несмазанная дверная петля. Он взял со стола кувшин и плеснул вина в кубок. Протянул Исли: – Пейте!
Исли бездумно опрокинул в себя полный кубок и бросил его на пол, а в следующее мгновение Ригальдо толкнул его на кровать.
Наверное, Исли должен был бы испытывать отвращение и ужас: он видел, как это существо недавно ело человеческую плоть, и одной этой мысли хватило бы, чтобы навсегда заморозить чье угодно влечение.
Но только не его, как оказалось. Наверное, Исли правда в детстве часто падал с коня.
Когда Ригальдо птицей взлетел к нему на кровать и надавил рукой на грудь, не давая подняться – тонкий и нечеловечески сильный, как будто стальной, – на Исли внезапно снизошло глубокое успокоение. Он вдохнул, выдохнул и медленно завел руки за голову, подумав: господи, не так уж это и страшно, он выдержит. Он лежал на спине, а Ригальдо нависал над ним, сжимая пальцы на его согнутых коленях, и смотрел, как ястреб на добычу. Они оба были одеты, и неожиданно для себя Исли ощутил знакомое томительное чувство. Его возбуждала эта вынужденная покорность. И Ригальдо, какой бы он ни был – возбуждал.
Тот будто почувствовал, посмотрел ошалело – растрепанный, раскрасневшийся, с дикими глазами – и оскалил белые зубы:
– Нет, это невозможно! Даже сейчас вы продолжаете меня желать!
Он не ошибся: Исли чувствовал, как пошевеливается в штанах член. Ригальдо тоже это заметил, конечно, и закусил губу. И прежде чем Исли успел что-то сказать, рванул через голову свою тунику. Следом за ней отлетели бриджи и сапоги. Узкая цепкая рука с силой сжала Исли в паху, словно проверяла, достоин ли он такой чести – разделить ложе с новым королем. Ригальдо переместился – теперь он сидел у Исли на бедрах, придавив его к постели, и тот не мог оторвать взгляд от чужого подрагивающего члена – напряженного и темно-розового от прилившей к нему крови.
– Знаете, что? – негромко сказал Ригальдо, наклоняя голову к плечу. – Я и правда думал, что должен сделать то, о чем вы подумали. Отыметь вас на глазах у всего замка. Это было бы… справедливо.
Его рука продолжала скользить между ног Исли, лишая возможности соображать.
– Но сейчас мне пришло в голову, что настоящий владыка Норфлара… может позволить себе что угодно. И даже делать… все… так, как он привык. Как ему больше нравится.
Он нависал над Исли, и тот беззвучно хватал воздух ртом, потому что умелая кисть Ригальдо выдавливала из него всю волю.
А тот подался вперед, заглянул ему в глаза.
– Кто осмелится мне указывать, если я – их властелин?..
– Ригальдо, – прохрипел Исли. – Ох, мой дорогой…
И в тот же миг Ригальдо его оседлал.
Он плюнул на ладонь, небрежно прошелся ею по члену Исли и так удивительно легко запрыгнул на него сверху, будто не испытывал ни боли, ни неудобства. Качнулся вперед, уперся руками в подушку. Горячее, крепкое тело стиснуло Исли в себе, и первое же движение сорвало стон с его губ. Ригальдо сверкнул глазами, плотнее сдавил бока Исли коленями. Приноровился – и заездил туда-обратно, так яростно и ликующе ухмыляясь, словно находил это удачной забавой. Словно объезжал норовистого коня.
Исли хватал его за плечи, за бедра, за ягодицы, чтобы хоть как-то сдержать эту скачку. Ему не хватало дыхания, он весь дрожал и чувствовал, что почти готов умереть от этой страсти, но где там – ему было не угнаться за Ригальдо. Тот был неистов и ненормально вынослив, и не давал им обоим кончить, расчетливо раз за разом останавливаясь, чтобы не перейти порог. С Исли сошло уже семь потов, а Ригальдо все катался на нем, и его тело тоже блестело. В какой-то момент он заставил Исли сесть, положил ему руки на плечи и принялся подниматься и опускаться, тяжело дыша. Его член влажно шлепал по животу Исли, будто просясь в руку, и Исли послушно сжал его, одновременно подаваясь бедрами вверх.
Ригальдо крикнул и замер – мокрый, трепещущий, очень горячий. Исли держал его в объятиях, кончая, и думал: теперь не жалко и умереть.
Потом они лежали на кровати, вымотанные этим совокуплением, и у них не было сил даже прикрыться. Исли, сомкнув веки, спросил, можно ли до казни ему немного поспать. Вместо ответа Ригальдо расхохотался и принялся перебирать ему волосы.
– Бог с вами, ваше величество, – обманчиво ласково сказал он. – Конечно, я пока не буду вас казнить. Где я еще найду человека, который будет так любить меня – причем без всякого колдовства?
Исли открыл глаза.
– А как же… – он помолчал. – То есть, я буду твоим пленником? Ты будешь держать меня в клетке и станешь время от времени приходить, чтобы со мной возлечь?
Рука Ригальдо, зарывшаяся ему в волосы, на мгновение остановилась.
– Называйте это, как хотите, – сказал мальчик, возобновляя движение. – Но разве не так проходит супружеская жизнь? Разве не жил я так же в вашем замке?..
Исли немного поглазел на полог кровати и признал:
– Справедливо.
Тогда Ригальдо ухватил его за левую кисть и поцеловал стянутый коркой порез на ладони – след от сегодняшнего ритуала. Уселся на кровати, поджав под себя ноги, и сказал:
– Но можно попробовать и по-другому, ваше величество.
Он говорил, а Исли слушал, и мало-помалу ему открывались настоящие планы Ригальдо – по-королевски величественные и по-королевски же чудовищные.
– Я могу сделать так, чтобы они и тебя полюбили, – лениво рассуждал Ригальдо. – Внушу им всем, что ты их король-солнце. Ты хорошо и дельно ими распоряжался, мне понравилось. А я останусь серебром в тени твоего золота, по-прежнему в венце принца-консорта. Мы будем хорошо править вместе под флагом объединенного королевства, но я не потерплю других «лошадиных людей» на своих болотах.
– А как же твой голод? – глухо спросил Исли. Во рту у него пересохло.
Ригальдо коротко обнажил зубы.
– Не тревожься, – нетерпеливо сказал он. – Я больше не стану устраивать такую резню, как сегодня. Просто время от времени в деревнях будут пропадать люди. Такое, знаешь ли, бывает, там, где топи.
– А девушка?.. Что ты решил с девушкой?
– А что? – Ригальдо опасно прищурил глаза. – Она останется в замке и будет рожать тебе сыновей. Большая удача, что она тоже черноволоса.
– Почему? – спросил Исли, уже подозревая ответ.
– Потому что однажды она родит ребенка и мне, и он будет воспитываться среди твоих детей, как твой собственный. Норфлару тоже нужен наследник, конечно. Чтобы все шло, как есть. Чтобы этот мир не провалился в болота.
Он подкатился к Исли под бок. Тот лежал неподвижно, чувствуя, как постепенно остывают их тела, и ледяной холод медленно распространяется от ног, все выше и выше – к сердцу. Как будто из болот все-таки выползла змея и обмотала его в свои кольца – не вырвешься.
«Змея» пристроила ему на грудь свою голову и еле слышно произнесла:
– Только пообещай мне, что никогда меня не предашь, потому что ты единственный в королевстве, кто действительно может пожелать этого. И если ты попытаешься, я сразу тебя убью.
Ригальдо сжал руку Исли, и его ногти, внезапно удлинившиеся и острые, как крючки, глубоко вонзились под кожу.
Исли смотрел поверх его головы в стрельчатое окно и думал, что проиграл свою битву уже давно – когда решил взять этого мальчика, унизить его и присвоить, зная, что в его роду кроется какой-то страшный секрет.
Он был уверен, что его потащат в пыточную, но стража зачем-то проводила его на крепостную стену и повела верхним путем. В просвете между зубцов Исли видел бескрайние болота – бесконечную мозаику водоемов, чахлых рощиц и мхов – и думал: Ригальдо пожелал, чтобы он насладился этим видом.
Налетел порыв ветра, и Исли вздохнул. Хватил полной грудью чистый воздух, не зная, когда и где еще получится так подышать.
В пути он несколько раз прикидывал: вот сейчас. Но, видимо, люди Ригальдо хорошо его слушались. Они держали Исли на совесть: собьешь одного – навалятся остальные.
Все случайно встреченные ими обитатели замка отводили глаза. Как будто он значил не больше, чем привезенный с охоты зверь. Исли внезапно подумал, что понимает, что чувствовал Ригальдо в замке долгие зимние месяцы.
Победа – ветреная девка: как известно, у нее тысяча отцов и сто мужей.
Но поражение всегда одиноко.
Когда его привели в северную башню, он был по-настоящему удивлен. Солдаты вели его вверх по винтовой лестнице, окружив плотным кольцом, как в ночь свадьбы, и Исли догадался: о да, эта башня видела столько унижений Ригальдо, ничего удивительного, что он решил начать дорогу своей мести отсюда.
Ригальдо уже был наверху, умывшийся, довольный, в чистой рубахе. Исли снова отметил, как он быстр. На щеках Ригальдо опять играл легкий румянец, и Исли не мог отогнать мысль, что это лишь потому, что его мальчик, его «дэви», только что кого-то съел.
– Я хочу показать вам книгу, – деловито сказал Ригальдо, когда их оставили одних. Исли слышал шорохи за стеной и понимал: стража с оружием наголо караулит за дверью, чтобы ворваться по первому слову принца. – Чтобы вы понимали, на что замахнулись, когда так дерзко пришли сюда, в мою страну, со своим вестфьордским мечом. Я нашел ее в тайнике библиотеки не сразу. Я читал ее очень долго, потому что она вся рваная. И она наконец раскрыла мне глаза на то, что должен был рассказать он… отец.
Он произнес последнее слово, как плюнул.
Исли медленно сел за стол.
Ригальдо совсем не бережно плюхнул перед ним растрепанный, ветхий талмуд. Исли усмехнулся: ну а для кого его теперь беречь и хранить?..
– «Книга всех существ»? – прочитал он на обложке. – А автор…
– Монахи из Серого ордена, – сказал Ригальдо. – Я так понимаю, у Константина был список с книги. Я нашел у него листы… Перед тем как его убить.
– Так он мертв?! – обернулся Исли.
– Конечно, – Ригальдо смотрел на него неподвижным, как у змеи, взглядом. – Я отыскал его, пока вы болели. Он удивился. Твердил, что Орден хочет мне только добра. Но… – он облизнул губы. – Я не мог оставить его в живых. Во-первых, он попытался убить вас по собственному почину. Зачем мне такие непослушные слуги?.. А во-вторых…
Его глаза сделались очень колючими:
– Он видел мое унижение в этой башне. Я вырвал его сердце, а тело утопил в кровавом «рту земли».
«Он будет убивать меня жестоко и долго», – подумал Исли.
Пару мгновений назад Ригальдо казался Исли таким же веселым и говорливым, как в первые недели в замке, но он все время осаживал себя, не давая обмануться. С тех пор мальчик пережил столько, что не всякому по силам вынести. И если сперва Исли не очень хорошо понимал, почему вместо того, чтобы волочь его на кол, ему здесь читают древние книги, то сейчас рассудил так: Ригальдо хочет сполна насладиться триумфом.
Некоторые короли древности, слыхал Исли, перед казнью своих врагов приглашали тех на пир и подавали им блюда из родичей и друзей. Ему могли бы подать жаркое из Финиана.
Хотя кого он обманывал. У него не было родственников и друзей.
Он опустил глаза и принялся пролистывать книгу.
Все оказалось правдой: потаенные страхи, нянькины байки, от которых в детстве сладко замирало сердце. В далеком краю, куда он не должен был соваться, жили и сколопендры, и мавки, и длинношеие твари с головами стервятников, и рыболюды, ходячие рты, и крылатые звери, и древние существа с черными волосами и белой кожей, вызывающие человеческую привязанность и питающиеся людьми, и понимание этого прорастало в душе Исли, как ядовитая трава.
Все встало на места: ледяная лихорадка, возбуждение после казни, и то, как Ригальдо легко восстанавливался – он гнулся, не ломаясь, и распрямлялся, как распрямляются примятые рукой росные травы.
– Все это хорошо, – сказал он, отодвигая книгу, не поворачиваясь к Ригальдо, стоящему у него за спиной. – Но что же с тобой случилось на самом деле?.. Как ты стал таким, как сейчас?..
Ригальдо помолчал, а потом спросил:
– Вы в самом деле хотите это знать?
– Да, хочу, – устало сказал Исли. – Ты был печальным мальчиком, потом – зверенышем в клетке. Но все это время ты вел себя как человек. Пока я болел, все изменилось. Я хочу знать, как происходит инициация.
Ригальдо скользящим движением оказался по другую сторону стола. Оперся на него и наклонился вперед. Заглянул, казалось, в самую душу, и прошипел:
– Так ведь это вы меня таким сделали, ваше величество. Сперва – когда убили моего отца. Теперь я знаю: мы получаем силу по наследству, когда умирает старший. Тогда, на пиру, сила вошла в меня, и я не понимал, что со мной. Мне было тошно и больно, я даже кричал – не мог с этим справиться. И я остался в замке один, ненавидимый всеми, и снова не понимал, почему мне так плохо. Я иссыхал, замерзал в этой ненависти. Наверное, я бы скоро сдох, даже если бы Антейн не попытался меня отравить, но вы зачем-то сделали глупость: я вдруг почувствовал, что вы на самом деле привязаны ко мне…
Он наклонился еще ниже, сверкнул глазами:
– Хотелось бы мне знать, что это с вами случилось, ведь наша власть не действует на вас?
Да что там, подумал Исли, не было никакой власти.
Влюбился, как дурак. Только и всего.
В нем поселилось сосущее чувство тревоги. На празднике Исли был рассеян, приглядывался и прислушивался. Воздушные стены королевского шатра были сшиты из белой и зеленой с золотом ткани. Не обращая внимания на тосты, которые поднимали его люди, Исли время от времени смотрел на колышущийся на ветру свободный край полога и видел вместо него игру света и тени по дороге в ущелье.
Он даже не удивился, когда, повернув голову, обнаружил, что стул рядом с ним пуст.
– Где принц-консорт? – негромко спросил Исли, поманив к себе лорда-распорядителя.
Тот торопливо приблизился, оторвавшись от стола с пирогами и зажаренной птицей.
– Ваше величество, ваш супруг изволил отбыть в замок, – сказал он, вытирая жирные руки. – Изъявил пожелание подготовиться к вашему возвращению. Конечно, он уехал не один, а в сопровождении воинов…
Среди придворных поднялись крики и суматоха. Кто-то надрезал высокий запеченный пирог, и из него с шуршанием вылетели живые голуби и принялись оголтело носиться под крышей шатра.
Подбрасывая в руке нож, Исли смотрел, как они мечутся, а потом приказал:
– Командира ко мне. Пусть соберет солдат: я возвращаюсь в замок.
Пока конь нес его вверх по лесной дороге, в голове у Исли стучало: все-таки сбежал-сбежал-сбежал.
Хорошо бы, конечно, узнать, что мальчишка здесь, что уехал, не попрощавшись, потому что просто взял себе много воли, но Исли не был уверен, что все так просто.
По мосту он въехал первым, далеко обогнав своих людей. Конь прогарцевал по двору, дернул головой, фыркнул, косясь налитым глазом. Чья-то рука схватила его под уздцы. Исли посмотрел сверху на незнакомого парня в кольчуге и спросил:
– Где конюх?
И тогда на воротах опустилась тяжелая решетка, отделяя его от приехавших с ним людей.
Исли не стал спрашивать, что происходит. Он пнул незнакомца в лицо так, что хрустнули кости, выхватил меч и пришпорил коня, заставляя его перескочить телегу, которой перегородили двор – нарочно, должно быть. Со стороны ворот слышались удивленные окрики и проклятья: рыцари Исли сердились и колотили по решетке, но все равно оказались не готовы к тому, что из замка их осыплют градом стрел. Недоуменные оклики сменились воплями боли и страха, а из-под моста и из других укрытий к воинам Исли бежали спрятавшиеся норфларцы. С топорами, мечами и вилами. Они наваливались на рыцарей кучей и стаскивали их с седел. Пронзительно ржали раненые лошади. Кому-то удалось ускакать, но за ними тут же пустилась конная погоня.
У Исли дела были не лучше: двор в мгновение ока заполнился людьми, высыпавшими, казалось, из всех щелей, из дверей, из-под телег, даже из колодца. Первого же наскочившего на него Исли сбил конем. Он озирался, но нигде не видел никакого намека на помощь. Молчала кордегардия, и на галерее было тихо. Никто не кричал: «Смотрите, там убивают короля!» Никто вообще не кричал.
– Срублю башку каждому, кто ко мне сунется, – предупредил он. – Позовите вашего командира. Должен же у вас быть командир?..
Он блефовал, понимал, что в этом дворе он в ловушке. Они могли навалиться числом и растерзать его на клочки. Но плотная масса людей неожиданно зашевелилась, и вперед вышел один из его норфларских вассалов.
Он вежливо поклонился и церемонно сказал:
– Соблаговолите сдать оружие, ваше величество. С этого часа у вас больше нет власти над этой землей.
Исли смотрел на толпу, сжимавшую вокруг плотное кольцо. Люди напирали на него, глядели исподлобья – в абсолютном молчании, неестественном для распаленной толпы. Он видел: из дверей кухни выполз растерзанный солдат в вестфларской тунике. Он поднял лицо, увидел Исли и протянул к нему руку. Позади него шла повариха в мятом фартуке. Она деловито тыкала солдата в спину большим ножом для разделки мяса и улыбалась задумчиво и спокойно.
– Сдавайтесь, – повторил лорд.
«Надо поддаться, – подумал Исли. – Схитрить, обмануть их». Но вышло так, что они оказались хитрее: когда его оттеснили под навес галереи, сверху мягко опала большая вязкая сеть. А дальше все было несложно: его окружили, стащили с коня, прижали дюжиной рук. Распутали, вздернули на ноги.
Он ждал ударов, проклятий, пинков, плевков в лицо, но ничего этого не было. Бывшие подданные только обыскали его, забрали меч и кинжал.
Ему заломили руки за спину, связали и повели. По-прежнему не произнося ни слова, без зуботычин и насмешек. Норфларцы обходились с ним удивительно. Как будто он был в их замке дорогим гостем, а не арестованным узурпатором. Вот только конвоировали его так, чтобы он не сбежал.
Везде лежали трупы. Исли их узнавал. Все это были его вестфьордские воины, те, кто пришел с ним из-за моря. Те, кому он дал вестфларское дворянство и новую жизнь в этих чертовых землях.
Они шли через галереи замка, и Исли видел следы чудовищной резни. Порубленные, истыканные стрелами тела, обезглавленные, выпотрошенные, приколоченные к дверям, сброшенные из окон. Под ногами через весь коридор тянулась широкая красная полоса, которая закачивалась разваленным надвое телом – удар был так силен, что из верхней половины вывалились кишки. Еще один труп висел, перекинутый через балконные перила; под ним натекла лужа крови, наверное, живот был вспорот. Старуха-норфларка, поставив рядом с ним бадейку, невозмутимо подтирала каменные плиты тряпкой, как будто кровь была водой.
Насколько он мог понять, в замке не осталось ни одного его соотечественника.
– Сюда, ваше величество, – сказал один из конвоиров. Он даже склонил голову, словно Исли по-прежнему мог отдавать ему приказы. У дверей тронного зала, как раньше, дежурила стража. Они тоже молча поклонились, после чего его втолкнули внутрь.
Факелы не горели. Бледный дневной свет струился из стрельчатых окон, но его было слишком мало, чтобы осветить такое большое помещение, и стены тонули в сумраке. Исли сделал глубокий вдох и двинулся к возвышению в центре. Он уже видел очертания двух человеческих фигур на тронном кресле, но разум отказывался верить глазам, хотя чутье кричало: да, да, ты знаешь, что это правда.
На троне сидел Ригальдо. Он не смотрел на Исли, потому что все его внимание поглощало переброшенное поперек подлокотников тело, которое он придерживал, чтобы не сползло. Грузный мужчина, лежащий лицом вниз, бессильно обвисший, руки и ноги которого казались неестественно вывернутыми, как будто его что-то перекрутило, переломало. Туника у него на спине была порвана, и Ригальдо, склонившись, что-то делал с ним. Его голова ритмично двигалась. Издалека казалось, что он покрывает эту спину поцелуями.
Исли шагнул, чувствуя, что ноги отяжелели, будто на каждой из них пудовые кандалы. Заслышав его, Ригальдо молниеносно поднял голову.
Он был непривычно румяный, и его аккуратный рот из-за своего ярко-алого цвета казался нарисованным на лице, и подбородок тоже был красным, выпачканный в чем-то густом и лаково-блестящем, как будто Ригальдо неаккуратно пил брусничный сок или вино.
Глаза заполняла чернота без отблесков.
Исли сделал к нему еще один шаг, и Ригальдо немедленно пошевелился в кресле. Исли показалось, что он сейчас выставит зубы и предупреждающе зашипит, как сколопендра, поднявшаяся на хвосте.
Но вместо этого Ригальдо сунул в рот выпачканные пальцы и медленно и с удовольствием их облизал. А потом, положив руки Финиану на спину – теперь Исли видел, что это именно Финиан, он узнал эту бычью шею и перекинутые наперед волосы – сказал нормальным человеческим голосом:
– Отец был трус и дурак. Ему стоило объяснить мне все раньше. Сдерживаться нужно далеко не всегда.
Его пальцы вновь погрузились глубоко в рану на спине Финиана, он очень ловко отдирал там куски мяса, как будто щипал солонину или вяленую рыбу. Исли смотрел на него, примерзнув к полу, и думал, что у Ригальдо всегда были на редкость красивые, ослепительно-белые и ровные зубы. Только правый клык был сколот – это его так неудачно били после переворота по лицу. Исли любил обводить языком эту выщербинку, когда они целовались.
Сейчас у Ригальдо с клыками все было в порядке, насколько он мог рассмотреть.
– Кто ты? – спросил Исли и удивился, почему еще может внятно говорить. – Что ты такое?
На мгновение Ригальдо застыл, а потом его руки снова пришли в движение.
– Я – хозяин Норфлара, – хрипло ответил он. – Кровь от крови болот. И наш род правит этой землей уже довольно давно. Почему-то здесь очень отзывчивые нашему зову люди. Мы справедливо обходимся с ними и защищаем их от гнева болотных богов и чудовищ. Правда, иногда нам требуется их есть.
И тогда Исли все понял.
Слепое, безумное обожание: пекарь, благодаривший за отсечение пальцев, колышущаяся в едином ликующем реве толпа, стража, послушная принцу так, что казалась одурманенной. Запертые комнаты в подземельях за железными дверьми.
Король Норфлара вовсе не был безумцем и не мучил людей впустую.
«Говорят, в болотных землях есть камень, который притягивает железо», – когда-то сказал ему отец. Исли видел такой камень – магнитная руда, вот как его называли добытчики в шахтах. Говорят, есть люди, от которых лучше держаться подальше, потому что они притягивают к себе других людей. Молодая королевна Ингрид, сестра его отца, оказалась мудра не по годам, отказав норфларскому королю, чутьем ощутив эту сатанинскую силу, гнилое нутро, даже не понимая толком, что это такое. «Я за него не выйду, – сказала она брату, – он плохой человек. Не заставляй меня, не то прыгну со скалы».
– И все это время, – медленно сказал Исли, – ты все это время знал и скрывался…
И вот тут Ригальдо наконец зашипел.
– Господи, ну конечно, нет! – он пинком сбросил тело Финиана с колен. – Стал бы я церемониться с вашим лошадиным родом, если бы знал!..
Труп скатился с тронного возвышения, перевернулся несколько раз и упал под ноги Исли. Одежда Финиана оказалась разорвана и на груди, и выломанная грудинная кость позволяла увидеть: внутри ничего нет. Последнему из побратимов Исли Ригальдо вырвал сердце.
Лица на Финиане тоже не было.
Ригальдо тряхнул головой и вздохнул. Закинул ногу на ногу, положил руки на подлокотники кресла, на которых до сих пор были вырезаны химеры. Когда он снова взглянул на Исли, тот увидел, что чернота в его глазах отступает, уступая место прежней холодной прозрачности.
– Все это время я был как ребенок, – сказал он тихо. – Блуждал в потемках, не понимал, что со мной происходит. Отец не спешил мне открыться. Теперь-то я знаю, почему: он боялся. И жадничал, не хотел, чтобы мне досталась хоть капля… Потому что… ха-ха, мне даже неловко говорить это вслух… Мы чувствуем, когда нас любят, представляете? И чем сильнее нам преданы, тем больше в нас новой силы, чтобы привлекать, притягивать новых людей. Получается круг!
Лихорадочная краска на его щеках тоже поблекла. Теперь Ригальдо выглядел как хорошо знакомый Исли юноша. И этот юноша задумчиво разглядывал его, покачивая носком сапога.
– При жизни отца любили все в нашем замке, – сказал он шепотом. – Кроме меня; я видел, что с ним что-то не так. Он время от времени делал разъезды, останавливался в замках вассалов. Теперь я знаю, что это он так обновлял свою власть над людьми. Рядом с ним они теряли волю, а он тянул из них эту любовь, и пил их кровь, и пользовался их благами, и брал их женщин, а они даже не знали об этом. «Это был ангел»!
Ригальдо рассмеялся и сказал:
– Я тоже теперь так могу.
Он развел руки и засветился. Исли не мог отвести от него взгляда. Кожа Ригальдо стала пронзительно-белой, и он отчетливо засиял – холодным и ясным светом, так сильно, что черты его лица сделались на мгновение неразличимы, как будто сюда, на трон, действительно сел отдохнуть один из небесных ангелов. Исли вспомнил, что смутно видел что-то такое, когда сражался с прежним королем.
И еще он почувствовал, как эта самая сила, которую излучает Ригальдо, испытывает его исподволь, пытаясь прогнуть ему хребет: увлечь, обворожить, поставить на колени, покорить. Его тянуло к источнику этой силы, и он вспоминал: перекошенные, бессмысленные, обожающие лица горожан, слуги, которые понемногу проникались к Ригальдо симпатией, стража, во время болезни Исли позволявшая ему вольности…
Черт знает, как Ригальдо удалось пробудить в себе эту силу, но теперь, как подозревал Исли, он уже был могущественнее своего отца-упыря. Тряхнув головой, как пес после купания, Исли с сожалением сказал:
– Ригальдо, на меня это не действует.
Все оборвалось. Он по-прежнему стоял в центре залы. Ригальдо по-прежнему сидел в кресле и разглядывал Исли в упор, только теперь в его руках был кинжал.
– Да, – произнес принц, и непонятно, чего в его голосе было больше – сожаления или облегчения. – На вас, островных, это почему-то не действует. Поэтому я приказал, чтобы в моих владениях не осталось ни одного живого вестфьордца. Мне ни к чему подданные, которые меня ненавидят. К тому же я слишком устал от всего этого конского сброда в моем замке.
Он только что был на троне – и вдруг оказался в паре шагов от Исли. Господи, как же быстро он двигается, подумал тот. Как же он силен.
Как яростно, должно быть, он меня ненавидит.
Не глядя под ноги, Ригальдо небрежно переступил труп Финиана. Теперь они с Исли стояли лицом к лицу.
– Так странно, – еле слышно сказал мальчик. – Все как тогда, на болотах, когда мы встретились. Только тогда я был связан, а вы держали кинжал.
Он покачал головой и деловито сказал:
– Повернитесь, ваше величество. Ваши веревки мешают мне наслаждаться победой.
Исли медленно развернулся к нему спиной. Жар дыхания Ригальдо обжег ему ухо:
– Задумаете выкинуть глупость – я вам башку оторву.
Он рассек путы, и Исли скривился: руки занемели.
– У тебя кровь, – сказал он, не оборачиваясь.
– Что?..
– На подбородке. Кровь.
Ригальдо фыркнул. Обернувшись, Исли увидел, что он утирается рукавом.
– Простите, – чопорно сказал мальчик и по-волчьи сверкнул глазами. – Мои манеры оставляют желать лучшего.
Исли подумал: я могу на него напасть. Вырвать кинжал, замахнуться. Может быть, тогда моя участь будет милосерднее и быстрее, чем та, которую он мне наверняка уже приготовил.
Будто подслушав его мысли, Ригальдо сказал:
– Вы задаете удивительно мало вопросов, мой господин. С вами все хорошо?..
– А девушка? – перебил его Исли. – Ты и ее прикончил? Она не из болотных земель, значит, тоже не чувствует над собой твоей власти.
В нечеловечески красивом лице Ригальдо что-то дрогнуло, и он с неудовольствием сказал:
– Пока нет. Девчонка заперта у себя в комнате вместе с лекарем, – он скривил губы. – Я еще не решил, как с нею поступить. Вы плохо знаете южан, государь Вестфьорда, и эту их удивительную покорность судьбе. Абу Али давно называет меня «дэви». Я посмотрел в библиотеке – это значит демон-людоед.
– Откуда?.. – вскинулся Исли.
Ригальдо улыбнулся.
– Он же меня лечил. Сказал, что у меня сердце справа. И стучит вот так редко: тук, тук.
Он два раза громко хлопнул в ладони. Входные двери тут же распахнулись, и стража встревоженно заглянула внутрь. Они смотрели на Ригальдо с таким искренним обожанием, что Исли чувствовал холодок, бегущий по хребту. Казалось, никого не волнует, что на полу лежит труп, и то, что туника принца вся пропиталась чужой кровью.
– Они потом об этом забудут, – еле слышно сказал Ригальдо, поймав взгляд Исли. – Теперь я умею и так.
Солдаты мрачно смотрели на Исли. Он понимал: у стражи он один здесь сейчас вызывал беспокойство.
– Вы знаете, куда отвести его величество, – велел Ригальдо. – Смотрите хорошенько, чтобы он ничего не сделал с собой. Следите за своим оружием: он может его вытащить. Но не причиняйте ему вреда, не то я разгневаюсь.
Он улыбнулся, на мгновение сверкнув белоснежным клыком.
– А мне еще нужно подкрепиться, – сказал он, глядя в глаза Исли. – Такой жуткий голод, никак не утолить.
В конце весны, когда прошло время ливневых гроз и половодий, а у зверья в лесу начали нарождаться детеныши, они с Ригальдо снова «кормили» трясину. Народ их славил, преклоняя колени, за королевскую щедрость, с которой они задабривают древних богов. В третий раз в жизни Исли видел, как красный «рот» болота закрывается, затягивается мхами, напившись крови, текущей с их сцепленных рук, и думал: жри, сука, надеюсь, тебя будет мучить изжога от моей ненависти, льющейся прямо в твою жадную пасть.
И еще думал: когда-нибудь люди найдут способ справиться с болотом. Вобьют в землю колья, которые оно не сможет из себя вытолкнуть, отведут воду, куда им будет удобно, осушат трясины. Распашут, пророют насквозь, приберут к рукам все сокровища, и тайные, сокровенные недра земли окажутся вывернуты, как лоно растерзанной, изнасилованной женщины, которую разложил целый вражеский полк.
Исли немного жалел, что не доживет до таких лет, чтобы это увидеть, но уже сейчас, при его власти, шахты вгрызлись в горы глубже, чем при прежнем короле, а в болотах добывали руду и самородки с большим старанием.
Эта земля не любила его – и он тоже брал ее, как нелюбящий муж.
Потом они ехали узкой лесной дорогой, зажатой ущельем. Земля здесь дышала прохладой и пахла прошлогодней хвоей, сыростью и «заячьей капустой», и, глядя на густые папоротники в половину роста взрослого мужчины, Исли думал: когда у меня будет сын, я буду возить его в лес и в горы, буду учить здесь охотиться и сражаться, защищаться и нападать, но никогда в здравом уме не пущу его на болота. И перевешаю слуг, если они за ним не уследят.
Он повернул голову и встретился взглядом с Ригальдо. Тот ехал бок о бок с ним, во главе кавалькады, в черной праздничной тунике, расшитой брусничным орнаментом. По его лицу медленно скользили пятна света и тени. Ригальдо щурился, как мальчишка, и едва заметно, непонятно улыбался. И Исли смотрел, как мерно он покачивается в седле, и думал: сегодняшнюю ночь они опять проведут вместе, а уже завтра придется снова навещать девушку, которую теперь звали Арселис, что значит «алтарь неба».
Крестьяне, бредущие по обочинам дороги, оборачивались на шум кавалькады, и их лица освещались таким же робким светом, какой бывает, когда солнце проглядывает через волнующуюся крону деревьев. Они сгибали спины и падали на колени, пропуская стражу и разряженных дворян, и Исли чувствовал удовлетворение: сегодня хороший день, и завтра будет не хуже.
Дорога вывела их к городу, стала ровнее, и здесь их уже ждали: люди теснились вдоль канав, забирались на каменные изгороди, свешивались с деревьев. Кони неспешно ступали по брусчатке, и с каждой каменной арки, и с каждых ворот, под которыми они проезжали, на всадников сбрасывали лепестки весенних цветов. На площади королевский разъезд должны были ждать шатры. Сегодня был важный день на границе весны и лета – большая ярмарка, на которую съехались купцы со всего света, столы и угощения, веселье и танцы до ночи, а ночью – праздничное шествие с факелами и костры.
– Хвала великодушному королю! Слава!
– Слава Вестфлару!
– И хвала принцу, который спас нашего короля!
Люди выкрикивали поздравления, махали руками, тянулись в попытке дотронуться хотя бы до края конских попон. На их поднятых лицах был тот же самый отсвет, который Исли подметил у крестьян в лесу – восхищения и радости. Стража теснила их, не давала приблизиться, но Исли приказывал не переусердствовать и в случае самых ретивых обойтись без кровопролития – хотя бы на виду. Кавалькада ехала медленно. Брусчатку усыпали лепестки цветов.
– Господи, как он хорош, как он прекрасен!
– И смел, настоящий норфларский лев…
– Смотри, доченька, я подниму тебя выше. Видишь? Вот это принц, а рядом с ним наш король…
– Так молод, а так мудр и спокоен, лицо как на иконе…
– Хвала королевской чете! Хвала крови Норфлара!
Солнце зашло за облако, на мгновение повеяло холодом, но на восторг горожан это не повлияло. Исли едва заметно нахмурился. Во всем этом что-то было… Что-то такое…
Он обежал взглядом толпу: людей, высовывающихся из окон, зевак на крыше, дородную знать, кланяющихся бедняков – и на всех этих лицах – молодых, старых, свежих, безобразных – увидел одно и то же выражение всепоглощающей и ослепленной любви.
Это его поразило. Он завертел головой, пытаясь разглядеть: может быть, хоть одна кислая морда или один недовольный, усталый взгляд. Но нет, на их чету по-прежнему пялились, как на солнце, странно, что у всех этих людей не текли слезы из глаз. Ах, нет: кое-кто плакал, молитвенно прижимая руки к груди. Исли ни разу в жизни не видел такого восторга. Даже когда у него дома, в Вестфьорде, воины возвращались из долгих странствий.
Он оглянулся на Ригальдо, чтобы понять, замечает ли тот что-то. Ригальдо ехал через толпу, сверкая счастливой улыбкой. Куда девался прежний угрюмец? Он глубоко, медленно дышал, и его чистое белое лицо действительно, черт побери, было до слез прекрасным. Вот он наклонился в седле, опасно качнувшись в сторону, кончиками пальцев подцепил летящий из толпы жасминовый венок и возложил его себе на голову.
Народ взревел. По улице волной прокатилось движение – люди валились на колени и тут же вставали. И в гуле выкликающих голосов Исли поймал лишь одно повторяющееся имя.
Норфларцы звали своего принца, а тот по-королевски гордо благословлял их.
Из лихорадки Исли вылезал тяжело.
Он не умел, не привык хворать, в нем всегда было жизненных сил на десятерых. Потом ему говорили: в бреду он куда-то рвался, искал свой меч, звал солдат, садился в постели в промокшей насквозь рубахе, так, что его приходилось по сто раз переодевать. Он смутно помнил: его пугал отсвет каминного пламени, звяканье лекарских инструментов и громкие голоса, и он хватал тех, кто ухаживал за ним, за руки и все повторял: ты, ты?..
Я, отвечали ему, спи уже, государь. И Исли опять проваливался в благословенное забытье.
Однажды он проснулся и понял, что лежит на знакомо пахнущей подушке, слабый, как новорожденный котенок, что ему греет щеку солнечный луч. Что за окном белый день, в котором нет ни дождя, ни тумана, и раненое плечо уже не болит. Он узнал и полог кровати, и окно – и сердце забилось часто-часто. Кто-то его обтирал уксусом – лоб, шею, грудь под рубахой. Исли повернул голову – и увидел совсем не то лицо, которого ждал. Разочарование было таким, что он подумал – не вынесет.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он. Голос хрипел, как у каторжника. – Кто тебе разрешил сюда войти?..
Его наложница поспешно склонила голову, залопотала быстро-быстро.
Надо же, а он и не знал, какой детский у нее голосок.
– Уйди, – сказал он, отворачиваясь. – Позови лордов.
– Это я привел ее сюда, – произнес другой голос.
Исли поворачивался очень медленно, с ликующим внутренним «не может быть».
Ригальдо стоял у стены, скрестив руки, настороженно зыркал. Как всегда, весь в черном – но с кинжалом на боку. Исли смотрел в упор, отмечая в его лице что-то новое, жесткое, и вместе с тем с удивлением видя своего прежнего мальчика – бесстрашного и свободного. Под его взглядом Ригальдо, пошевелившись, переступил с ноги на ногу и покосился на наложницу.
– Слышала, что сказал тебе господин? – спросил он так, словно она могла понимать его. – Ступай, позови к нему лордов, но прежде Абу Али. Поняла?.. Абу Али!
Он помахал ей рукой, шикая, как на кошку. Нетерпеливо, но в то же время без вражды. Исли смотрел на них, чувствуя, что у него голова идет кругом от этой его королевской «семьи». За девушкой закрылась дверь, и они с Ригальдо остались одни.
– Я рассудил, что греть и мыть обескровленных мужчин – женское занятие, – сказал тот с затаенным вызовом, правильно поняв его взгляд. – Девчонка хорошо с этим справилась. Я нахожу ее присутствие небесполезным.
Исли молчал. Не дождавшись ответа, Ригальдо едва заметно нахмурился. Сделал пару шагов к кровати, потом замер и опустил голову.
– Я знаю, что в вашей власти наказать меня за побег, – сказал он, не поднимая глаз. – И я приму наказание, когда на это будет ваша воля. Но умоляю вас подождать, пока вы не поправитесь полностью. Без меня они прогонят Али и наберут местных шарлатанов, которые залечат вас примочками из росной травы, молитв и толченого навоза… Сир, вам плохо?..
– Господи, – с трудом сказал Исли. Свет резал ему глаза, и почему-то было очень больно в груди. – Что ты такое несешь, я не трону тебя и пальцем… Только, прошу тебя, больше меня не оставляй…
У него все внутри ходило ходуном, рвалось наружу со свистом, и он не мог это из себя выкашлять, как ни стучал по груди. Ригальдо как-то очень быстро оказался рядом, обнял его за голову. Исли прикрыл глаза – и время остановилось.
Где-то открылась дверь, но никто их не потревожил.
Ригальдо гладил его по волосам, и Исли осознавал, какой он сейчас ужасный – грязный, потный, бородатый, – но время шло, а у него так и не было сил отпустить мальчика. И, наклонившись к его уху, Ригальдо тихо прошептал:
– Не бойся, я никогда тебя не оставлю. Не для того я тащил тебя через всю топь на своем горбу.
*
Конечно, едва умыв лицо и облегчившись в поданный ему кувшин, он первым делом спросил, кто вместо него правит, и Ригальдо, опустив глаза, сказал: совет и Финиан.
– Не церковь?.. – с облегчением спросил Исли. – Среди них есть предатели. Брат Константин…
– Знаю, – Ригальдо пересел на табурет. – Магистр клянется, что он действовал от своего имени. Он сумасшедший…
– Его схватили?
– Нет, – Ригальдо снова потупился. – С того самого дня его нигде не могут найти.
– Надеюсь, он не сгинул в болотах, – сказал Исли. – Потому что у меня есть для него подходящая казнь.
Вскоре в покоях стало шумно и тесно, запахло конюшней: ввалились лорды совета, попадали на колени, наперебой укоряя себя и клянясь в верности. Ригальдо сидел в углу тихо как мышка. Какой-то частью сознания Исли отметил, что никто ни разу не упрекнул вслух принца-консорта за побег, который стал причиной стольких несчастий, никто даже вскользь не упомянул этого, как будто Исли был таким дураком, что ни с того ни с сего умчался на болота, а часовня вспыхнула сама по себе. Он терпеливо выслушал эти утомительные излияния, отдал несколько самых важных приказов и отпустил своих советников прочь. После них Ригальдо долго проветривал комнату, а затем двери распахнулись и торжественно вплыл лекарь, за которым служанки внесли подносы с едой. Почувствовав спазмы в животе, Исли полез из кровати, чтобы не быть совсем уж калекой, и тут же, пошатнувшись от слабости, осел на руки Ригальдо и Абу Али.
– Не торопись, – велел лекарь на своем наречии, заставляя его опуститься назад. Он принялся разматывать бинты на плече Исли, а тот терпел, изнемогая от запахов горячей похлебки и чувствуя, как желудок прилипает к спине. – Дай своей ране еще один день. Клянусь, что скоро ты почувствуешь себя сильным, как прежде…
– У тебя золотые руки, – серьезно сказал Исли. – Проси для себя какую хочешь награду. Ты говорил, что изгнан из южного царства и давно не видел своих родных? Я могу сделать так, чтобы всю твою семью перевезли жить в Вестфлар.
Лекарь, сменив повязки, посмотрел ему в глаза темными, как чернослив, глазами, а потом, замявшись, покачал головой. Семья, мол, южане, не выживут в таком холодном климате. Исли не настаивал. Ясно: человек давно смирился и просто хочет золота и всех удовольствий, которые может купить на старости лет.
– А что насчет той сороконожки? – с трудом спросил он. – Удалось узнать, что там обитает за тварь?..
Тут лекарь и мальчик хором спросили: «Какой сороконожки?» – и Исли раскрыл рот. Он заставил себя произнести: «Там, на могильнике…» – а дальше слова полились из него потоком, он говорил и говорил, выталкивая из себя свою боль, случайно смахнул на пол кувшин с разбавленным вином, но едва осознал это: к нему опять вернулся весь тот ужас. Абу Али и Ригальдо пришлось его держать в четыре руки, а его собственные руки шарили по одеялу, пытаясь отыскать рукоять меча. Лекарь, не говоря ни слова, открыл какой-то пузырек и начал разбрызгивать по комнате вонючие капли, а Ригальдо, никого не стесняясь, забрался на кровать к Исли и, глядя ему прямо в глаза, произнес: «Не было никакой сколопендры».
– Как не было? – рявкнул Исли и ухватил его за горло. – Что ты городишь! Ты же был там, ты меня вытащил, видел, что сталось с отрядом. Все мои люди убиты!
Ригальдо смотрел на него спокойно, не моргая, и Исли вдруг понял, что его супруг выглядит неестественно бледным. Конечно, ведь все эти дни не прошли и для него даром: вначале он скитался по болотам, потом день и ночь дежурил у постели. Исли устыдился и разжал пальцы, и лекарь сразу же полностью им завладел.
– Это был газ, – твердо сказал Ригальдо, пока Абу Али пичкал Исли настойками. – И болотные испарения. А еще там везде растут чемерица, вех и дурманящий болиголов, багульник… Вы, государь, всем отрядом надышались миазмов и обезумели. Серый монах знал, он нарочно завел тебя туда. И в безумии вы похватали мечи и положили друг друга, гоняясь за придуманным чудищем…
– Мираж, – важно кивнул лекарь, который понимал на всеобщем больше, чем мог сказать.
Исли глухо застонал и ударил кулаком по кровати. Досада и раскаяние душили его. Лекарь заставил его прилечь, утвердил на животе миску и дал в руку ложку, а Исли смотрел на золотистый бульон, и мысль о еде казалась ему отвратительной.
– Как ты нашел меня? – спросил он, роняя ложку, и поднял глаза на Ригальдо. – Как ты там оказался?!
Тот выдержал взгляд, а потом взял его за руку.
– Нашел, потому что знал, что ты тоже будешь меня искать, – тихо ответил он. – И потому, что, куда бы я ни шел, это не приносило мне ни радости, ни покоя. У нас с тобой слишком много теперь общего, мой король: один брак, одно королевство и один замок, но мне было так плохо, как будто сердце у нас теперь тоже одно на двоих…
Исли смотрел долго, а потом приказал лекарю:
– Выйди.
Ригальдо нахмурился, не понимая, что он задумал, а потом сообразил и вскочил с края кровати:
– Нет-нет, еще нельзя, я тогда тоже уйду!..
– Али, – тяжело произнес Исли, и тот понятливо выметнулся.
В тишине Исли сказал:
– Пожалуйста, поцелуй меня.
Ригальдо поколебался – и выполнил королевский приказ.
Она утащила его в скалы и затолкала «в кладовку». Так Исли окрестил узкую расщелину в скале. Туда она его и вкатила, шустро перебирая лапками – тяжелого, парализованного и бессильного, – утрамбовала между пластами гранита. А потом так же шустро начала подкладывать к нему недоеденных мертвецов.
«Нет, – думал Исли. – Нет, пожалуйста, Боже».
Должно быть, Бог сегодня не смотрел ему в сторону, а может, ему приплатил проклятый серый монах. Очень скоро Исли оказался зажат между остывающими трупами – рядом с его лицом находилась чья-то оторванная нога и потемневшее от прилива крови лицо старого ветерана. Исли старался смотреть в другую сторону: он не был уверен, что не захлебнется блевотиной, если тошнота пересилит, но в какой-то момент, пытаясь вывернуть шею, приложился о камень так, что помутилось в глазах. Очнувшись, понял, что тварь наполовину замуровала расщелину, как это делают осы. Теперь из своего положения он мог видеть темное ущелье, кусочек неба вверху и кусочек болот там, снаружи.
Он не знал, сколько часов лежит вот так, как беспомощный и замурованный. Сколопендра, похоже, уползла в свою нору, Исли не сомневался, что она где-то здесь, в скалах. Теперь это было так же ясно, как то, что чертов домишка – капище древнего зверя. Не хижина и не могильник – святилище. И окаянный монах знал об этом и привел их совершенно расчетливо. Ригальдо прятался на болотах где-то в другом месте, а здесь его никогда не было. Никто не выжил бы рядом с этой тварью.
Если бы Исли мог, он нашел бы этого брата Константина и собственными руками вырезал ему «кровавого орла».
Он ненавидел болото, его народ и его неожиданно настоящих, непридуманных демонов с отчаянной обидой маленького ребенка, которого поманили через изгородь и унесли в мешке, чтобы зажарить и съесть.
У Исли была слабая надежда, что, может, через какое-то время паралич начнет отпускать – он слышал такое о яде некоторых насекомых, – но время шло, и вместо облегчения он только слабел. Исли чувствовал головную боль и жажду, рану в плече «дергало», лежащие на нем трупы смердели запекшейся кровью и разорванными кишками. В какой-то момент его глаза закрылись, и он ненадолго провалился – куда-то, где было много чистой воды и снега, и он кувыркался, валялся в этом холодном снегу, а потом понял, что это их скотская свадьба с Ригальдо, поэтому-то они и стоят в снегу по колено, а руки его жениха ледяные и неподвижные – и в ужасе вынырнул из беспамятства. Его придавил труп, тяжелый и очень холодный, и Исли дышал через раз, пытаясь не прижиматься к нему лицом. А когда он снова потерял сознание, ему привиделось, что он ребенок и бежит по зеленым холмам Вестфьорда. Проснувшись, Исли понял, что по его щекам текут слезы.
Тварь не оставляла его с «друзьями» надолго – она приползала дважды, чтобы похрустеть косточками. Слушая этот хруст, Исли в мутном оцепенении думал, что он почувствует, когда настанет и его очередь. Хорошо бы проклятая сука начала жрать его с головы.
Он думал о том, как здесь оказался, и не мог найти ответа, кроме одного: эти болота ждали его всю его чертову жизнь. Он вроде кого-то искал? Исли не помнил. В глазах плыло, мир колыхался, как мягкие мхи под ногами, а ниже таилась густая ледяная пустота и засасывала его в себя.
Пошел мелкий дождь. Он поливал скалы, затекал в «кладовую», и Исли открывал рот, пытаясь поймать капли, прекрасно понимая, что продлевает этим агонию, но не в силах справиться с жаждой – даже больное и слабое, тело хотело жить.
В очередной раз открыв глаза, он разглядел высоко над собой лицо. Кто-то заглядывал сверху в расщелину – ему показалось, девушка. Голая и зеленая, с всклокоченными волосами и вертикальными щелями зрачков. Она разглядывала ущелье сколопендры с бесстрастным выражением на юном и древнем лице.
Исли дернулся и запрокинул голову, разевая растрескавшийся рот.
– Помоги выбраться, – просипел он. – Приведи помощь. Я тебя награжу. Я король… Твой король.
Мавка посмотрела на него с насмешливым кошачьим презрением, плюнула вниз, почесала в лохматой голове и ушла.
Исли бредил. Ему чудилось, что черные скалы расплющивают его, и кровь вытекает из ловушки наружу, сворачиваясь самородками, которые позже всякие дураки будут подбирать во мхах. Он вспомнил прозрачный кусок кварца в своей ладони, искрящийся на зимнем солнце, задергался и взвыл, как безумный.
Ему уже хотелось, чтобы этот червяк наконец оборвал его жизнь, но вместо этого смерть сама спустилась к нему. Исли слышал шаги в ущелье и видел темный силуэт, сжимающий в руке меч. Проклятая сколопендра затаилась, и Исли ее понимал: все боятся Жнеца, даже древние твари. Гость принялся ломать рукоятью меча загородку, а Исли кусал губы и думал: если это моя смерть, она слишком хороша для меня.
Потом его горящее в лихорадке тело снова волокли по траве, и моросящий дождь поливал запрокинутое к небу лицо, и он уже не помнил, что он король. И среди болот смерть взялась поить его горьким брусничным соком, а он давился и кашлял, а смерть держала его под голову и повторяла: пей, пей. И наконец он узнал этот голос – голос своей смерти, и рассмеялся от боли и счастья.
С востока полз плотный туман, оседал на одежде, и Исли казалось: он весь пропитался этой проклятой сыростью, пахнущей стоячей водой, сладкой пыльцой багульника и гниением. С каждым часом надежда, зароненная в его сердце словами монаха, таяла, как почерневший весенний снег.
С того момента, как отряду пришлось спешиться, оставив лошадей у подножья горной гряды, которая благополучно увела их от замка к северу, Исли шел по болоту и думал, как сильно его ненавидит.
Он взял с собой двенадцать солдат – достаточно, чтобы изловить упрямого мальчишку, но двое остались сторожить лошадей у конца «земной тверди»: никто в здравом уме не полез бы с конями в кочкарник. Путь начался с хорошей такой стежки, проложенной по весеннему, пышному мху. Шли молча, берегли дыхание; Исли подозревал, что воины просто боятся вызвать неосторожным словом его гнев. Болтал один монах: бодро шлепая грязными ногами впереди Исли, он то и дело обращал его внимание на особенности местности. То на едва заметную тропку, отходящую через ивняки к какой-нибудь скрытой деревушке, то на заброшенный карьер по добыванию руды, то на поляны, где люди летом будут резать торф, чтоб заготовить его на зиму для растопки.
Однако чем дальше, тем хуже становилась тропа, плутая между протоками и озерцами, заросшими осокой, мочажинами и полузатопленными ивовыми кустами, среди которых нередко возвышались вспучившиеся торфяные бугры. Местность как будто понижалась, идти становилось сложнее. Донимал мелкий кусачий гнус. Исли завязал рот и нос и, раздраженно хлопая себя по лбу, думал, что Ригальдо придется очень постараться, чтобы заслужить его прощение. Сидит там где-то, лелеет свои обиды, в то время как целое королевство из-за него поднято на уши.
Конечно, при условии, что он благополучно добрался туда, куда шел.
Подумав об этом, Исли сорвал с лица платок:
– Святой брат, вашу мать, мы плетемся, как улитки!
– Ваше величество, – вздохнул тот. – По-другому никак. Посмотрите, какая земля!
Он был прав: земли уже никакой не было.
За долгий путь в серых лохмах тумана, волочащихся над травой, Исли как-то пропустил, когда и куда пропали мхи и идущая через них стежка и началась сплошная жидкая грязь. Обернувшись назад, Исли не увидел никакого намека до покинутые ими горы.
Надо же, как далеко они успели уйти.
– Топкая зыбень, – кротко объявил брат Константин. – Скоро закончится.
А вот тут он ошибся: они шли уже не час и не два, а зыбень все не кончалась. Когда Исли выразил решительное сомнение в том, что Ригальдо в здравом уме мог приглашать его в такие места на свидание, монах хитренько улыбнулся и пробормотал: «Ах, ваше величество, осенью в Норфларе нет места прекраснее. Когда вся эта вода схватывается льдом, травы рыжеют, а каждую кочку покрывают клюква, морошка и голубика, над черными скалами всходит огромная красная луна!» Услышав про чертову луну, Исли сжал зубы.
Двигались, растянувшись цепочкой, стараясь ставить ногу след в след. Жидкое месиво цеплялось за сапоги, выпускало их с неохотным чавканьем. Из-под ног дышало холодом, будто там сидело что-то огромное, живое. Опора под ногами казалась зыбкой, и шесты, которыми его люди проверяли дорогу, показывали: шаг вправо, шаг влево – и провалишься, засосет. Несколько раз солдаты замечали поодаль пляшущие голубые огни.
В замке Исли слышал, что трясина хитра: засасывает только то, что обладает достаточным весом. И только то, что живое – потому что оно вертится, сопротивляется, погружаясь все глубже, и кричит: «Помогите!», – выталкивая из груди воздух…
– Мама, мы в аду, – простонал самый молодой из солдат.
Он остановился, чтобы вылить воду из сапога, и брат Константин замахал руками:
– Что ты, юноша, стоять нельзя, надо двигаться!..
Так и шли, изнемогая, не поднимая голов, как стадо вьючного скота, глядя под ноги и бесконечно расталкивая коленями холодную, жирную грязищу. Когда солдатик позади него выдохнул: «Впереди земля, Господи!» – Исли с трудом сдержался, чтобы не сдавить его в объятиях.
Впереди и вправду маячили скалы: очередные черные остроконечные пики. Проклятая грязь под ногами сменилась переплетением стеблей водных растений. Туман, однако, сгустился, заслоняя блеклое солнце.
На первые же твердые, мохнатые кочки, знаменующие появление земли, упали вповалку, с бранью и стонами.
– Обратно я не пойду, – твердо сказал старый воин. – Останусь тут жить, как святой отшельник, молиться вместе с серым братом. Стану питаться брусникой и ключевой водой, обитель свою осную…
– А как же твоя жена? – засмеялся кто-то.
– А зачем она мне, коли есть кто помладше? – осклабился старик. – Вот, буду брать пример с нашего короля…
Он протянул руку и схватил за зад молодого парнишку. Тот подскочил с кочки красным от негодования лицом. Люди вокруг заржали, закипела ссора.
– Тихо, – негромко сказал Исли. – Я, кажется, вижу хижину.
Он не ошибся: возле скал маячил домик на сваях. Хороший такой, крепкий дом без окон. Исли представлялось, что там будет лачуга под тростниковой крышей, но это было настоящее убежище.
– Рассредоточьтесь вокруг, – приказал он, – и идите беззвучно. Принц может быть где угодно, не обязательно внутри.
Кивнув, его воины по одному растворились в тумане. Пригнувшись, чтобы его не было видно за толстыми кочками, Исли двинулся к хижине, стараясь не выпускать ее из виду. И почти сразу же споткнулся о что-то круглое.
«А вот и черепа, – подумал он, глядя под ноги. – Монах не пошутил. Могильник и есть».
Сбоку послышалось чертыхание, и чей-то голос в тумане сказал:
– Срань какая. Да тут одни кости, вся земля, считай, на костях…
– Молчи! – шикнули на него. – Вспугнешь мальчишку – сам здесь ляжешь костьми…
«И верно», – мрачно подумал Исли, подбираясь к дому. Он чувствовал себя натянутой струной лютни, звенящей тетивой под стрелой. Господи, он едва сдерживался, чтобы не сорваться, он так хотел скорее найти Ригальдо, что у него не было никаких душевных сил.
Эти последние шаги показались ему бесконечными. Получив, наконец, знак от солдат, ползущих с другой стороны, что там им никто не встретился, он резко поднялся на ноги и, сжимая на всякий случай кинжал, взлетел на сваи по приставной лестнице и рванул дверь хижины.
В нос ударил смрад. Внутри не было Ригальдо – только один очень старый труп, лежащий у самой двери. Одежда и плоть его давно истлели, высохшая рука тянулась от порога к низкой постели, как будто у покойника едва достало сил взобраться наверх, после чего он упал замертво.
Исли разочарованно зарычал и позвал:
– Брат Константин!
Монах не ответил. Исли пнул мертвеца носком сапога и вышел наружу.
– Здесь никого нет, – сказал он, оглядываясь. – Но поиски не прекращаются. Брат Константин! Где этот чертов монах?..
– Сомлел от вида старых костей, – хохотнул кто-то.
– Не такие они и старые.
Исли оглянулся на того самого молодого солдатика. Тот хмуро поежился и повторил:
– Как хотите, но с той стороны, в бочагах, лежат не столетние останки. Там человеческие ребра и мослы, с которых еще не полностью слезла плоть.
– Где, покажи! – вскинулся Исли. И тут другой солдат закричал:
– Вот он! Вот кто-то пробежал, там, за кочкой! Ловите мальчишку, я его вижу!..
Он бросился вперед, потянувшись к ножнам, и еще успел крикнуть: «А ну стой, именем короля!» – и вдруг всплеснул руками и навзничь повалился в болотную траву. И, вскрикнув, молниеносно скрылся из виду – как будто его что-то очень быстро поволокло. Какое-то мгновение из-за косматых кочек был слышен его крик, сменившийся бульканьем – и все оборвалось.
И вот тогда все наконец заорали и повыхватывали мечи.
– Назад! – крикнул Исли, оглядываясь на плеск за спиной.
Они не успели: парень, стоящий позади всех, вдруг завопил, и Исли увидел только его дрыгнувшиеся в воздухе ноги, прежде чем какая-то злая, быстрая сила утащила его за хижину. Так дергается кузнечик, когда его ловко выхватит из травы птичка. Только вот «птичка» склевала взрослого мужчину в доспехах. Крик оборвался с протяжным хрустом. Тихо плеснула вода в бочажке.
– Ой, мама, – громко сказал молодой солдат, приседая на полусогнутых, как щенок с «медвежьей болезнью». – Ой, мама, мамочка…
Рядом с ним жутко выматерился ветеран.
Снова плеснула вода, зашевелились кусты справа.
– Оно обходит нас! – проорал кто-то. – Нападай!
– Стоять! – рявкнул Исли. – Спиной к спине! Не разбегаться!.. Держать круг!
Они встали в круг, ощетинившийся мечами и кинжалами, настороженно озираясь, готовые зарубить любого, кто выскочит на них. Никто не ожидал, что из болотной травы и клочьев тумана взметнется вверх невероятное существо. Перед солдатами закачалось огромное гибкое тело высотой с замковые ворота, разбитое на сочленения, снабженные подвижными острыми ножками; задние ноги, более крупные, волочились по земле. Когтистые ножки постоянно шевелились, издавая еле слышный стрекот. Плоская голова, увенчанная острыми усищами, громко клацала челюстями. Тварь покачнулась на длинном хвосте, отбежала немного в сторону и зашипела на них, капая слизью с клыков. Темно-зеленая, как мокрица-переросток, и не заметная в болотной траве.
– Что это?! – голосили солдаты, которым приходилось задирать головы, чтобы смотреть на нее. – Что это?..
«Сколопендра, – остолбенев, подумал Исли, пригибаясь, выставив меч перед собой. – Оно похоже на гигантскую сколопендру. Как в сказке Ригальдо про наказанного полубога, оставившего трещины на скале. Но разве бывают такие твари? Это невозможно, так начнешь верить и в волкообротней, и в говорящих котов…»
Ее не должно было существовать – но тварь существовала; прямо здесь, в королевстве Исли. Она проворно упала на землю и побежала противосолонь в обход солдат. Она была удивительно проворна, грациозно волоча надо мхами свое немалое тело. Если у сколопендр был бог, то он сейчас, несомненно, находился перед отрядом. И получал большое удовольствие, гоняясь за добычей в сердце норфларских болот.
– Рубите ее, ребята! Давайте все вместе…
Он не успел договорить: тварь порывисто изменила направление и снова вознеслась вверх – прямо перед ним. Изящно наклонилась и ухватила стоящего плечом к плечу с Исли мужика. Ножки подтянули его к жвалам, челюсти аккуратно стиснули голову. И откусили по самый лоб – только хрустнули кости черепа. Мужик, завывший было, мелко засучивший ногами, отяжелел и обвис, а сколопендра задумчиво жевала его мозги вперемешку с костяным крошевом, время от времени наклоняясь, чтобы откусить еще.
Исли остервенело рубанул ее по пузу. Еще и еще; с боков подбежали его бойцы. Впустую: мечи отскакивали от гладких блестящих сочленений, не оставляя даже царапин. Когда тварь пошевелилась, кто-то заорал, попав под шипы на лапах. Смешалось все: торопливое дыхание, пот, заливающий глаза, рычание и крики раненых. Исли видел перекошенные лица, а тварь стояла и неторопливо смаковала их товарища. А когда ей, по-видимому, надоело их мельтешение, она отшвырнула труп и ударом хвоста раскидала солдат по болоту. И начала отлавливать по одному, как коршун бестолковых цыплят.
Исли немного пришибло: ударился при падении о торчащий из травы камень. Поднявшись на четвереньки, он рявкнул, пытаясь докричаться до своих воинов:
– В хижину! Там крепкие стены!
Его никто не слышал, кроме двоих солдат. Один побежал к домику, пригибаясь и жалко махая руками, а второй стоял неподвижно посреди всего этого ада, держась за окровавленное бедро и едва заметно покачиваясь. Исли подумал, что тот тоже оглушен. Когда солдат упал лицом вниз, Исли зарычал, но не успел ничего сделать. Впереди мелькнуло темно-зеленым, и солдат исчез, только тянулась в заросли широкая блестящая полоса.
– Ваше величество! А-а-а, сука!
Добежавший до хижины валялся у подножья приставной лестницы, а на нем лежал истлевший труп. Исли не понял, что произошло, но хорошо видел, что сверху на канитель смотрит брат Константин. Пронырливый монах, как всегда, оказался хитрее всех. Исли подбежал к солдату, стащил с него покойника.
– Сука! – простонал мужик. – Убью!.. Не пускает меня!
Исли задрал голову. Монах задумчиво смотрел на них, не пытаясь помочь. Сжимая кинжал, Исли полез по деревянной лестнице, движимый лютым желанием скинуть вниз этого труса. Он уже сталкивался с тем, что в смертельной опасности некоторые люди лучше других ориентировались, как отхватить себе больше еды, воды и место в укрытии.
– Прости, вестфьордский король, – прозвучало с навеса, – ты не нужен нашей земле. Ты несешь одно только зло крови Норфлара…
Когда Исли ухватился за порожек, монах спокойно захлопнул тяжеленную дверь, придавив ему пальцы.
– Без тебя ему будет лучше, – донеслось из-за двери. – А твои кости отполируют вода и ветер.
Дверь приоткрылась, и пинком в лицо брат Константин скинул Исли вниз.
– Давай вместе! – хрипло сказал Исли солдату, но, повернув голову, понял, что рядом уже никого нет.
Слева прострекотало, и волосы на затылке шевельнулись от ощущения тени за спиной. Прижав к груди искореженные, сведенные болью пальцы, он обернулся.
Тварь нависала над ним, шевеля жвалами, и ее многочисленные ножки сжимались и разжимались. Болото позади нее безмятежно курилось испарениями. Вокруг изувеченных, неподвижных тел вились мошки.
Будь они прокляты, окаянные болота севера, говорила ему нянька. Как хорошо, что у нас нет болот между зеленых холмов.
Когда на его плече сомкнулись твердые челюсти, разрывая панцирь и поддоспешник, кожу и мышцы, ломая ключичную кость, боль ненадолго ослепила его, но ее быстро смыло чувство странного онемения.
«Яд, – промелькнуло у Исли в голове. – Я отравлен».
Тварь волокла его по болоту, а он не чувствовал ничего, кроме страха и тоски.
Попытка сразу догнать Ригальдо не увенчалась успехом. Он словно растворился в ночных сумерках, а дождь, моросящий всю ночь, смыл с горной дороги следы.
– Ищите, – твердил Исли, ожидая, пока оруженосец затянет на нем доспех. – Спустите охотничьих псов. Отправьте людей в город и на все значимые дороги. Шерстите овины, сараи, смолокурни и кузницы. Найдите его и верните, но так, чтобы волос не упал с его головы.
– Ваше величество, вы как на войну собираетесь, – озабоченно сказал Финиан, которому Исли велел следить за безопасностью замка.
Исли взглянул на него, как на слабоумного:
– Это хуже войны. Это чье-то предательство. А значит, нашим людям следует быть готовыми ко всему.
– Мальчишка взбесился от обиды… – начал Финиан. Исли резко его перебил:
– Ему помогли! – и гневно посмотрел на собравшихся воинов: – Вы что, не понимаете очевидного? Никто не мог бы одновременно устроить пожар и открыть ворота! Он с кем-то договорился, кого-то запугал или подкупил. И когда я найду этого человека, – тихо сказал Исли, – он пожалеет, что на свет родился. Я прикажу его живьем зажарить – или еще что-нибудь похуже придумаю.
Над замком занимался рассвет – тускло-серый, с редкими проплешинами розового на темном небе. Исли дал своим людям перекусить, велел набрать воды и пищи. Погоня, больше похожая на травлю, могла получиться долгой. Он не сомневался: Ригальдо будет прятаться так, чтобы его было невозможно найти.
– Не лучше ли будет дожидаться вестей в замке?.. – гудел Финиан.
«Я не могу ждать, – с отчаянием думал Исли. – Я знаю, что поступаю, как любое чудовище из сказок про украденную принцессу, но ничего не могу с собой поделать: когда принцесса сбегает, чудовище всегда бросается следом, потому что иначе просто сдохнет от тоски».
Он умылся ледяной водой, чтобы прогнать утреннюю сонливость, связал в пучок волосы. Велел разослать по всем окрестным замкам и деревням весть: любой, кто окажет беглецу помощь, будет казнен за измену, а тот, кто его выдаст, получит награду – щедрую по-королевски. «Когда я тебя поймаю, – мысленно обещал он Ригальдо, наблюдая, как седлают коня, – то обломаю связку розог о твой зад. А потом буду целовать и просить прощения. А потом снова выпорю. Прикую к себе и никуда больше не отпущу».
– Куда поедет ваш отряд?
– На болота, – твердо сказал Исли. Он понимал, что вокруг были тысячи мест, в которых мог спрятаться его обиженный мальчик: лес, горы, распадки, ущелья – но сердце подсказывало ему: Ригальдо пойдет туда, где они встретились впервые.
В болота. Бесконечные болота севера до самого горизонта.
«Давайте сбежим, – произнес у него в памяти голос Ригальдо. – Я вам не показывал одно место – хижину на болотах. Будем всю ночь пить, есть мясо, смотреть на красную луну и, может, увидим сияние…»
Исли собрал всех слуг и угрозами, плетью и уговорами кое-как вытряс из них все, что они могли знать о пустующих в округе хижинах. Ему назвали около сотни таких мест. Исли снова пришел в отчаяние.
– Ваше величество, рискну предположить, что знаю, о чем идет речь, – донесся до него знакомый голос. Брат Константин стоял, трясясь от предрассветного холода в своей серой рясе. – Судя по картам Ордена, к северо-западу есть одно место, домик на сваях, но люди туда редко ходят. Если бы я искал одиночества, то, возможно, направился бы туда.
– Почему? – нахмурился Исли.
Монах обнажил зубы в улыбке:
– Потому что это не очередной брошенный дом, а могильник. Там в земле сотни, а может, тысячи отполированных временем черепов. Древние люди устраивали там свое захоронение еще до того, как Бог-мученик победил старых богов и повелел им спать в недрах земли.
– Прекрасно! – не удержался Исли. – И почему, по-твоему, принца туда понесло?
– Зачем люди бродят по кладбищам? Там спокойно, тихо. Для скорбного юноши самое то.
Исли решился:
– Ладно. Отведи меня в эту юдоль грусти. Еще, кроме солдат, с нами поедет лекарь. Приведите Абу Али.
С лекарем неожиданно возникла загвоздка: он часто кланялся, но взбираться в седло не спешил.
– Поехали, – подгонял Исли. – Мальчишка будет сопротивляться. Возможно, кому-то понадобится помощь.
Абу Али снова наклонил голову и что-то прошептал себе под нос. Исли понимал его через два слова на третье.
– Что ты бормочешь?
– О великий король, будь милостив. Не заставляй старого Али ехать. Мне страшно. Позволь мне дожидаться твоего отряда у ворот.
– Сгною, – тихо сказал Исли. – За неповиновение. Кажется, у тебя на родине людей иногда казнят, поместив между двумя плотно законопаченными лодками и откармливая до тех пор, пока в их телах не заведутся черви?..
– Это да, – Абу Али поклонился. – У меня на родине знают толк в пытках, но для этой казни нужно много солнца и меда, сладкого, как грех. Здесь, на севере, несчастный скорее замерзнет и умрет от лихорадки, чем во всем королевстве найдется столько меда, чтобы обмазать его тело целиком. Прошу тебя, добрейший государь, не издевайся над стариком, лучше сруби мне голову, только не заставляй искать на болоте разгневанного…
Он снова произнес незнакомое слово.
Тут, как на грех, из окна высунулась служанка – с криками, что «королевская девка» попила брусничного морса и покрылась красными волдырями. Исли только вздохнул. Хорошо было быть холостым.
– Иди к девице, – приказал он лекарю. – Надеюсь, я найду ее здоровой, когда вернусь. И мы с тобой еще не закончили наш разговор.
Абу Али низко склонился.
– Долгих тебе лет, великодушный король.
Исли пришпорил коня и выехал во главе отряда в холодный рассвет.
Ригальдо не обманул. Он в самом деле стал через день выбираться из замка – конечно, в сопровождении стражи, которую теперь аккуратно называли «охраной принца». Они выезжали чуть свет куда-нибудь в лес или в горы и там устраивали привал, и если сперва Ригальдо просто гулял, завтракал и отдыхал, то потом стал тренироваться в этих поездках в стрельбе из лука. Охрана, больше чем наполовину состоящая из бывших норфларцев, привыкла к этому, перестала хвататься за мечи, даже давала ему советы и устраивала соревнования в стрельбе. Исли доподлинно об этом знал, потому что два раза ездил с ними и имел радость наблюдать это состязание горделивых петухов. Чаще выбираться у него не получалось: он тонул в государственных делах.
К обеду Ригальдо всегда возвращался в замок, и у Исли не было повода переживать за него.
А потом внезапно оказалось, что их счастливое время вышло, как приходит к концу короткое северное лето, а они проворонили последние теплые дни.
Однажды Исли поднялся в спальню к Ригальдо и молча встал у стены.
Мальчик, прилежно изучающий очередной ветхий фолиант, коротко покосился, с явным нежеланием отвлекаться от книги, и вдруг напрягся, как будто что-то почуял.
– Ваше величество? Все в порядке?
Исли смотрел на него с болью, прекрасно понимая, что ничего не выгадает молчанием. Он и так уже оттягивал этот разговор, сколько мог.
Через какое-то время Ригальдо не выдержал:
– Что случилось? – спросил он. – Что-то же случилось?
– От меня требуют наследника, – решился Исли. – Все: совет, лорды, воины, церковь…
Ригальдо поднялся из-за стола. Он стоял, вытянувшись во весь рост, красивый, бледный и неподвижный, и смотрел огромными глазами. И спросил шепотом:
– И что?..
– Брак нерасторжим, – тяжело сказал Исли. – И мы оба нужны Вестфлару. И… ты мне нужен.
Ригальдо молчал. Исли вздохнул и признался:
– Я возьму наложницу. Мне не хочется, но другого выхода нет.
Взгляд Ригальдо заметался по стенам. Наконец мальчик сглотнул и сказал:
– Но ведь… это будет бастард, ублюдок… его никто не признает…
– Его признаю я. Этого будет достаточно. Других детей у меня все равно не будет.
Ноздри Ригальдо раздулись, он хотел что-то сказать, но промолчал. Махнул рукой и отошел к окну. Исли смотрел в его очень прямую спину и чувствовал себя бесконечно старым.
Не поворачиваясь, Ригальдо спросил:
– И кто счастливая избранница? Когда вы… собираетесь начать?
– Ее уже везут. Какая-то невольница с юга, Финиан выкупил ее у торговцев людьми. Родит сына – и я награжу ее и дам полную свободу, у нас тут нет рабов…
Ригальдо издал не то смешок, не то всхлип. Исли в два шага оказался рядом и обнял его за плечо.
– Не трогайте! – дернулся Ригальдо. – Господи, девка уже едет! Значит, вы давно все продумали!
– Давно, – покаялся Исли. Он все равно обнимал мальчика поперек груди, прижимался сзади, и ему хотелось стоять так вечно, ничего не делая и не решая.
– И вы будете с ней спать, – с трудом выговорил Ригальдо. – Пока она не забеременеет… Ласкать, целовать ее…
Исли рывком развернул его к себе.
– Не думай об этом, – приказал он. – Ты ее вообще не увидишь. Она будет жить в южной башне, а между нами все останется по-прежнему.
Ригальдо запрокинул голову и захохотал.
– По-прежнему!.. – повторял он изменившимся голосом. – По-прежнему!..
Исли тряхнул его за плечи.
– Возьми себя в руки, пожалуйста.
Ригальдо оборвал смех так же резко, как начал:
– Как будет угодно моему королю.
Исли прижал его к себе, борясь с желанием поцеловать в белый прохладный лоб.
– Бедный наследник, – вдруг произнес Ригальдо, глядя в сторону. – Бедный мальчик. Вот кого мне по-настоящему жаль.
Он отстранился и глянул больными глазами:
– Ваше величество, я хочу остаться один.
Исли смотрел на него, наклонив голову, и наконец сказал:
– Ригальдо, я хочу, чтобы сегодня у тебя в комнате заночевал кто-то из слуг.
Тот криво усмехнулся и вскинул подбородок:
– Не бойтесь, ваше величество. Я не собираюсь ничего с собой делать.
Он помолчал и добавил уже гораздо нетерпеливее:
– Господи, да уйдите вы наконец!
И Исли ушел. Когда он оказался за дверью, в стену шарахнуло что-то очень тяжелое – должно быть, резной деревянный стул.
*
С того дня Ригальдо стал с ним вежливым и хмурым. Все в замке знали про королевские планы – за принцем снова потянулись ядовитые шепотки. «Не пришей кобыле хвост», «скоро будет ходить с рогами», «кому захочется пить яблочную кислятину, если рядом будет сладкое южное вино»…
Исли все это надоело, и он жестоко приструнил болтунов. Но слухи бы и сами затихли: Ригальдо не реагировал на подначки, ходил погруженный в себя, задумчивый и не интересный для придворных, и больше времени проводил в кухне и кузнях, чем среди дворян.
Девушку привезли в дождливый весенний день. Она въехала в замковый двор в теплом плаще: южанка, она сильно мерзла. На голове у нее лежал венок из лесных цветов. Ей пришлось придержать его, когда, запрокинув голову, она обвела взглядом крепостные стены и башни, а потом, поторапливаемая сенешалем, опустила лицо и поспешила под навес.
Исли наблюдал за ней с галереи, попивая вино. Финиан стоял рядом, спокойный и гордый, как охотник, привезший в клетке редкостного зверя.
– Не нравится?
– Слишком молодая, – вынес свой вердикт Исли. – Зачем мне такая девчонка? Я думал, ты привезешь вдову с вот такими бедрами, чтобы рожать сыновей…
– Зато она девственница, – Финиан усмехнулся в бороду. – Можно быть уверенным, что она выносит именно вашего ребенка. А кто знает, чье там семя носит в себе вдова, прошедшая по рукам через весь невольничий рынок?.. А эта… Сказали, ее всего лишь обучили быть послушной.
Исли прикрыл глаза, соглашаясь. И распорядился:
– Пусть сегодня отдохнет.
Побратим протянул руку и забрал у него пустой кубок.
– Не тяни, государь, – ласково сказал он. – Лекарь считает, что сейчас хорошие лунные дни. Пусть отдохнет, омоется, поест и сменит одежду, мы же не звери. А потом ты пойдешь и наполнишь ее своим семенем так, чтобы ходить не могла…
Он еще что-то говорил – Исли не слушал, затылком почувствовав чей-то взгляд.
Ригальдо стоял в конце галереи, прижавшись бедром к перилам. В черной одежде его было почти не видно в тени.
Встретившись с ним взглядом, Ригальдо развернулся и торопливо зашагал прочь. Бесится, думал Исли, борясь с желанием его окликнуть. А кто б не бесился.
Снова пошел дождь, принося с собой клейкий запах распускающихся почек.
Исли пришел к девушке поздно вечером. При его появлении она торопливо поднялась с расстеленного на полу ковра.
Она была совсем юной и очень красивой, с кожей цвета слоновой кости и с темными оленьими глазами. И черноволосой, проклятье: Финиан расстарался. Ее косы закололи наверх, короной, как иногда носили девушки у него дома.
Исли подумал: «У моих детей тоже будут черные волосы».
Ей все это было непривычно: прическа, платье, замок – и он сам, конечно. Исли видел, как горбятся ее плечи, и чувствовал, что она очень боится. Наверное, ее били на рынке и щупали, как курицу, проверяя ее невинность.
Он тяжело сел на кровать. Девушка медленно опустилась на свой ковер и замерла на коленях.
– Почему ты сидишь там? – спросил он, стараясь говорить приветливо. – Ты замерзнешь. Пол очень холодный.
Она растерянно покачала головой, на всякий случай низко поклонилась, и Исли вздохнул: не понимает.
Совсем дикая.
Он опять вздохнул и протянул на тарелке то, что принес с собой – сладкие винные фиги.
Она смотрела испуганными глазами, боясь прикоснуться, и Исли подбодрил ее: ешь, ешь.
– Плохо тебе? – спросил он, зная, что она не ответит. – Вот и мне как-то плохо.
Девушка сосредоточенно жевала. Она все еще выглядела как настороженный зверек, но плечи медленно распрямились. Исли рассматривал ее, не скрываясь. Красивая. У них должен получиться красивый ребенок.
Когда она доела и облизала сладкие пальцы, Исли легонько похлопал по колену, приглашая ее подойти.
– Не бойся, – сказал он все так же мягко. – Я тебя не обижу. Хватит с меня насилия.
Словно поняв, о чем он говорит, девушка поднялась на ноги и медленно приблизилась. Она успела принять ванну после дороги, и от нее пахло тем же травяным мылом, что от Ригальдо, но через этот запах пробивался другой – сладковато-пряный.
– Не бойся, – повторил он, поглаживая ее по спине. Девушка молча обвила руками его шею.
Позже, когда все благополучно свершилось, Исли поднялся и натянул штаны и сапоги. Его наложница спала, по-детски подсунув ладонь под щеку. Он вспомнил, что даже не узнал ее имени, но это было не важно: магистр Серого ордена уже написал, что прибудет на днях, чтобы посвятить ее в новую веру. Мать королевских детей не может быть язычницей.
Исли поправил одеяло у нее на плечах, постоял у окна, дыша дождливым и свежим воздухом, и пошел досыпать к себе. Сон спустился к нему далеко не сразу: в голову неотрывно лезли мысли о Ригальдо. Хотелось отправиться к нему прямо сейчас – и словом и делом доказать, что эта девушка для него ничего не значит. Он никуда не пошел, рассудив, что прыгать из постели в постель – вообще последнее свинство. К тому же, подумал Исли, Ригальдо мужчина, он справится. К черту эти сопли.
Так вышло, что он лег около полуночи, а в третью ночную стражу в замке вспыхнул пожар. Общими усилиями с огнем удалось справиться. Обнаружилось, что пламя занялось в часовне, потому что кто-то разлил на полу масло и поджег. Когда прекратил надрываться колокол, а измученные, полуодетые, надышавшиеся гарью люди стали собираться во дворе, спохватились, что никто давно не видел принца-консорта. Замковая решетка оказалась в этом безумии поднята, а мост опущен.
Услышав об этом, Исли запрокинул лицо к набухшему тучами небу и взвыл, как волк, провалившийся в «волчью яму», а потом с силой врезал командиру стражи.
Ночью они целовались, горячие и утомленные, после очередных сумбурных объятий – Ригальдо лежал на Исли, пристроив подбородок на кулак, и пахом Исли чувствовал осторожные шевеления чужого теплого члена, вжатого в его собственный, и думал: до чего быстрее восстанавливается мальчик, и еще – что эти шевеления снова не доведут их до добра. Но пока что они никуда не торопились: было уютно просто лежать вот так и иногда незаметно дотрагиваться, изучать – делать все то, что было непредставимо раньше.
– Я думал, что я испорченный, – признался ему Ригальдо. – Одно время я также считал, что что-то не так с вами. Что вы инкуб, явившийся из болота, чтобы терзать меня грешными помыслами. Не должен мужчина так сильно нравиться.
Исли засмеялся и погладил его по щеке. Ригальдо хлопнул его по руке:
– Прекратите так делать.
– Ладно, – легко согласился Исли. – Но инкубы, дорогой мой, являются только к женщинам. К мужчинам являются суккубы, и они не похожи на меня. Так что не ищите себе оправданий, мой принц. Дело не в несуществующих демонах.
Он шутил, но ему было больно, так больно, что он едва мог дышать. Ригальдо влекло к нему, когда они занимались фехтованием. Бог знает, куда бы их завела эта запретная связь, но вряд ли бы вышло хуже, чем теперь. Они не говорили об этом вслух, будто решили не упоминать старое, но Исли понимал: Ригальдо всегда будет помнить об этой зиме.
Тот ерзал на нем уж больно многозначительно. Когда до Исли дошло, на что это похоже, его вдруг бросило в жар:
– Да вы и впрямь испорченный мальчишка, мой милый!
– Лежите смирно, – невежливо фыркнул его супруг. – Я не покушаюсь на вашу королевскую… власть. Просто хочу представить, каково это.
И Исли смирно лежал, раздираемый тысячей демонов: смущением, негодованием, возбуждением, сочувствием и дикой, болезненно-острой нежностью – и чувствовал, как Ригальдо трется о него, загнав свой член между его бедер. Мальчик навис над ним, опираясь на руки, его дыхание изменилось. Исли внезапно почувствовал, что крайне распален этой игрой – опасной, совершенно невозможной с женщинами. Он сдвинул ноги, чувствуя, как краснеют его щеки. Ригальдо еще несколько раз знакомо толкнулся бедрами и выдохнул. Сказал:
– И ничего особенного. Только натер все…
Этого Исли уже не вынес. Он обхватил Ригальдо за талию, притиснул к себе и перекатился вместе с ним. Ригальдо настороженно замер, потом расслабился. А Исли отбросил одеяла и принялся покрывать своего мальчика поцелуями, двигаясь сверху вниз. Ригальдо захохотал:
– Щекотно, господи! – а потом замолчал. Его рука легла на затылок Исли, сперва неуверенно, потом жестко, а когда Исли совсем уже смело вобрал в рот его член, мальчишка всхлипнул, коротко и растерянно, и, пока Исли сосал ему, так увлеченно дергал за волосы, что мог бы полголовы вырвать.
*
Таких весен, как эта, прежде не было в его жизни.
Без преувеличения – Исли был почти счастлив. Он постоянно ловил себя на желании глупо улыбаться и как-то раз чуть не заснул на заседании своего совета – все потому, что до этого кто-то не давал ему спать.
Ночи были горячими, ненасытными, полными стука дождя по карнизу, гортанных стонов, ощущения рук, жадно обнимающих спину, твердых колен, сжимающих ребра. Они с Ригальдо сплетались на простынях, как две змеи. Исли поражался себе, но еще больше – своему юному супругу. Как будто тот наконец отогрелся рядом с ним – и из него хлынули запасы нерастраченной страсти. Исли тонул в ней, как в трясине, с каждым разом все неохотнее размыкая объятия. Однажды он пробудился на рассвете – ночью шел дождь, пахло сыростью, небо было умытым и серо-розовым – и понял, что спит в постели Ригальдо, прижав мальчика к себе, что он проспал в покоях норфларского принца всю ночь, чего ни за что не сделал бы зимой из опасений проснуться с перерезанным горлом – и что это уже ни черта не похоже на политический брак.
Он тогда так растревожился от этой мысли, что, едва набросив рубаху на пахнущее чужим потом и соитием тело, сбежал на крышу, даже не поцеловав спящего мальчика. Там, стоя между зубцами, он попытался успокоиться, чувствуя, как ветер обдувает его разгоряченное лицо. Подошел молчаливый часовой, низко склонился, предлагая ему свой простой плащ – Исли поблагодарил и не отказался, чтобы не обижать воина, хотя благословенный холод был именно тем, в чем он сейчас нуждался. Чтобы прочистил мозги. Чтобы охолонил.
С Ригальдо тоже происходило что-то такое: он стал веселее и смелее, Исли все чаще с удовольствием замечал улыбку на его лице. Ему даже начало казаться, что после выздоровления мальчика не только он сам, но и другие обитатели замка ведут себя с принцем-консортом если не приветливее, то спокойнее, как будто до них наконец дошло: несправедливо, что на сыновей ложатся грехи отцов. Дворяне кланялись Ригальдо – то ли опасались, что иначе их могут счесть сторонниками Антейна, то ли почуяли, что в отношениях между принцем и королем что-то серьезно изменилось. На столе в комнате Ригальдо всегда теперь стояли свежие цветы. А еще у него снова появился кот – Ригальдо стеснялся этого, прятал от Исли, но блюдечко молока в углу выдало его с головой. Откуда взялся кот, Исли выяснил довольно скоро: однажды он вошел в покои своего супруга без стука. Посреди комнаты на корточках сидел «каминный мальчик» – сопляк, занимающийся чисткой и топкой печей. Они с Ригальдо увлеченно играли деревянными чурками в «городки».
Увидев Исли, Ригальдо взвился и покраснел. Мальчик же побледнел, глупо распахнул рот и не придумал ничего лучше, как повалиться в ноги, так что Ригальдо пришлось подпихнуть своего нового приятеля в спину, прежде чем он ожил и неуклюже выметнулся из комнаты. Ригальдо отошел к окну, опустил голову, очевидно, ожидая упреков.
Исли обнял его со спины. Мальчик потерянно молчал. Исли потерся щекой о его волосы и, не успев подумать, хорошо ли это, сказал:
– Хотите выезжать из замка на прогулки?
– С вами?
– Со мной или без меня. Но… с охраной. Куда-нибудь не особенно далеко… и не на болота.
– Конечно, – ответил Ригальдо, не раздумывая. У Исли мелькнула мысль: господи, он здоровый молодой парень, как он скучает здесь, в четырех крепостных стенах. – Ваше величество?..
– Да, дорогой?
– Вам не придется пожалеть о своем решении, – твердо сказал Ригальдо. – Я не убегу.
Исли на это только хмыкнул, повернул его лицом к себе и поцеловал хмуро сжатый рот. Ригальдо мгновенно опустил руку вниз, цапнул его за ширинку. И, глядя Исли в глаза, опустился у его ног.
Тот хотел спросить: «Что ты делаешь?» – но тут Ригальдо дернул за завязки, и слова замерли на губах. Исли наблюдал за отточенными движениями Ригальдо, боясь дышать, изумленный до крайности, а тот так лихо управлялся, будто не испытывал ни колебаний, ни смущения.
Когда рука Ригальдо оголила член Исли и кончик узкого розового языка дразняще коснулся головки, того будто испепелило молнией – он тяжело привалился спиной к стене и вцепился в подоконник, потому что вдруг перестали держать ноги. А этот негодяй, это коварное отродье змеи, глядя ему в глаза, повторил:
– Вы не пожалеете, – и обхватил губами напряженный ствол, будто музыкант – флейту, от чего Исли чуть не стек на пол, как расплавившийся воск.